Агнесс резко обернулась на звук рвущейся ткани и уже занесла было руку для удара над испуганно сжавшейся в комочек Динкой, но вдруг замерла, увидев приближающегося к ним служителя и приторным голосом залепетала:

— Дорогуша, что же случилось на этот раз? Ах ты, моя непутевая! Да не плачь ты, не плачь, сейчас починим, и будет как новенькая твоя рубашка.

Служитель, одобрительно кивнув, прошел мимо.

— Что уставилась? Чини скорей, чтоб тебя демоны сожрали такую недотепу! — прошипела она змеей, всучивая в руки Динке моток ниток и иголку, которые всегда с собой носила в своем расшитом мешочке.

— Сколько раз тебе повторять, что опрятная женщина всегда должна носить с собой нитки и иголку. На всякий случайный случай. Ясно тебе? — вновь наставляла она Динку, пока та торопливо штопала порванное платье и в душе радовалась тому, что буря в этот раз миновала.

Закончив шить, Динка бросилась догонять уходившую золовку, на ходу запихивая моточек ниток с воткнутой иголкой за ворот туники в маленький нагрудный кармашек на нижней рубашке.

Воспоминания о прежней жизни захлестнули волной, и на глазах вновь выступили слезы. Знала бы Агнесс, как пригодилась ей эта предусмотрительность. Ловкие пальчики девушки аккуратно, стежок за стежком, сшивали разорванные штаны и рубаху. Вряд ли демоны позаботятся о том, чтобы одеть ее. Если она до завтра не починит свою одежду, то они так и потащат ее дальше голой.

Демоны задули свечи и расположились на четырех кроватях, расставленных вдоль стен. Тишина прерывалась лишь их глубоким хриплым дыханием, да периодическим всхрапыванием.

В комнате было душно и пахло несвежими мужскими телами. А еще мучительно хотелось пить и помочиться. Девушка натянула на себя зашитую одежду и ползком прокралась к столу, вздрагивая каждый раз, как под рукой или коленкой стонала половица.

На столе не осталось ни крошки. Прожорливые чудовища съели все, даже кости. Динка нащупала в темноте чей-то бокал с недопитой жидкостью и припала к нему. В бокале оказалось пиво. К сожалению, не вода, но жажду утолить удалось. Затем она утащила со стола глубокую мисочку для закусок и уползла обратно в угол. Там она тихо сделала свои дела в мисочку и аккуратно вылила содержимое за окно.

Ей не впервой было прятаться и тайно искать способы удовлетворить свои потребности. В те дни, когда брат после очередного запоя гонял чертей, лучше было ему не попадаться на глаза пару дней, а иногда и целую седьмицу. Динка жадно вдохнула свежий воздух, ворвавшийся в приоткрытое окно. Там воля, свобода, безопасность. Здесь четыре демона и скручивающий внутренности страх.

Она со вздохом оторвалась от окна и свернулась клубочком в углу. Усталость была смертельная, но сон не шел. Демоны мерно похрапывали на своих кроватях. Сейчас бы в окно и бежать без оглядки куда глаза глядят. Но Динка с сожалением отмела эту мысль. Рано еще. Они ей ясно дали понять, чем закончится для нее попытка побега. И сомневаться в их словах ей не приходилось.

Из окна тянуло не только свежим воздухом, но и пробирающим до костей холодом. Динка свернулась плотнее, но это не помогло. Тогда она снова оглядела комнату, освещенную светом луны, проникающим через окно. На полу у кровати Вожака, за которой она сидела, валялся его скомканный шерстяной плащ с меховым воротником. Динка вытянулась по полу, достав его кончиками пальцев, притянула к себе и завернулась в него. Тяжелый колючий плащ был пропитан запахом мужского тела. Однако, это странным образом успокоило ее.

Под плащом Динка быстро согрелась и уснула.

— Ты посмотри на себя, чувырла грязная! — причитала Агнесс, закончив переплетать Динкину косу и подводя ее к умывальнику, над которым висело маленькое круглое зеркало в медной оправе. Динкин брат Ливей подарил его Агнесс вскоре после свадьбы. Агнесс очень гордилась таким дорогим подарком мужа и часто хвасталась перед подружками. Но Динка их свадьбы не помнила, тогда она была еще слишком мала.

Круглое миловидное личико Динки, отразившееся в зеркале, на самом деле было изрядно чумазое. Но ей самой это нисколько не мешало. А вот Агнесс еще больше распалилась, увидев, что собственный вид в зеркале не вызвал в Динке стыда или раскаяния.

— Неряха! Оно и видно, неряха! То-то свататься к такой неряхе никто не идет, демон тебе забери! — возмущалась она, за затылок наклоняя голову Динки к умывальнику и плеская ей в лицо воду, а затем протирая его влажной рукой.

— Одежду-то давно ли стирала? — продолжала она, критически оглядывая Динкин наряд. Динка тоже украдкой осмотрела себя. Одежда, как одежда. Длинная бесформенная туника до колен из грубой неокрашенной шерсти, отданная ей золовкой со дна своего сундука, подпоясанная некогда белым, а теперь серым застиранным фартуком. Другой одежды у Динки и не было. Если не считать совсем уж ветхой нижней рубашонки и мальчишеских штанишек, которые она поддевала под платье и в которых спала в те дни, когда постиранная туника сушилась на веревке во дворе. Взгляд Динки опустился с подола на босые ноги, покрытые пылью, с почерневшими от земли ногтями.

— Ох, и послал же тебя демон на мою голову! — удовлетворившись внешним видом девушки, Агнесс оставила ее в покое, наградив напоследок ощутимым тычком в спину. Поправила перед зеркалом свой белый накрахмаленный чепчик и, подхватив вышитый тканевой мешочек со всякими нужными мелочами, направилась к выходу. Динка неохотно поплелась за ней.

— Веди себя тихо и не вздумай шуметь во время службы, — привычно наставляла ее Агнесс по пути к приходу. Динка давно уже вышла из того возраста, когда дети шумят во время службы, но золовка, кажется, этого не замечала. Динка, пропуская шипение Агнесс мимо ушей, со тоской оглядывала улицу деревни, по которой они шли. Здесь она родилась и выросла. Здесь ей был знаком каждый куст, каждый камень. Маленькая деревенька без названия на четыре десятка домов, затерянная среди бескрайних полей с пшеницей, овсом и коноплей, перемежающихся пастбищами для скота. По обе стороны широкой улицы стояли почерневшие от времени и непогоды бревенчатые дома, смотревшие на нее мутными глазницами окон, затянутых бычьим пузырем. Только самые зажиточные из крестьян, ее брат Ливей, да кузнец Вимон, могли позволить себе вставить в окна настоящее стекло.

Ее разбудили громкие голоса демонов и звон их доспехов. Динка протерла кулаками заплаканные глаза. Душа ее не желала мириться с кошмарной действительностью, раз за разом возвращая ее во сне к привычной безопасной жизни. И от этих снов пробуждение было еще больнее.

Демоны собирались. Вожак был уже полностью облачен и оглядывал комнату в поисках своего плаща. Динка, испугавшись, что он рассердится, поспешно вскочила на ноги, аккуратно свернула плащ и поднесла Вожаку, усердно глядя в пол. Вожак, не удостоив ее взглядом, выхватил плащ и застегнул вокруг своей груди.

— Ты собираешься таскать ее за собой? — с сомнением спросил Тирсвад, окинув ее взглядом, в котором читалось неприкрытое отвращение.

— Оставь меня здесь, я присмотрю за ней, — хохотнул Шторос. — Мы прекрасно проведем время. Верно крошка?

Рыжее чудовище подскочило к Динке и, толкнув ее к стене, нависло над ней. Динка с ужасом уставилась в зеленые звериные глаза с вертикальным зрачком. Этот демон… Он мог бы быть даже красив по человеческим меркам, если бы не злобно-похотливая ухмылка, кривившая его полные, четко очерченные губы.

— Шторос! — рыкнул Вожак. — Иди седлай коней. Тирсвад и Хоегард, собирайте и вяжите товар. Девка, держись рядом со мной. Отойдешь лишь на шаг, и я разорву тебя на куски.

Динка поднырнула под рукой рыжего демона, упиравшейся в стену около ее уха, и опрометью бросилась к ногам Вожака.

Шторос разочарованно рыкнул и потопал выполнять приказ. Демоны занялись своими делами, а Динка следовала за Вожаком, как приклеенная.

Демоны направились на рынок, чтобы продать награбленное. Они шли пешком, ведя на поводу своих оседланных лошадей. На постоялый двор они больше возвращаться не собирались.